Enteros

Авторский многожанровый мир, где магия сплетается с технологиями.

26.10.2024. Переоделись в новый дизайн, если где-то что-то не так, трогаем Вестника в ЛС или свяжитесь с нами в telegram.
19.10.2024. Нашему литературному санаторию для ролевых пенсионеров исполнилось 9 лет! С чем поздравляем наших дорогих дедов-игроков.
10.09.2024. Изменена навигация на форуме, убраны выпадающие списки. Появились стихийные боги и обновлено описание ролей проекта (деосы), добавлен стикерпак с микромемами и дополнены достижения.
01.09.2024. Обновлены постописцы описание ролей проекта (деосы), добавлен стикерпак с микромемами и дополнены достижения.

постописцы

их ищут в игру

«
»

Энтерос

Объявление

путеводительупрощенный приёмтыквенные фантытема недели: дедлайнпосты месяца

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Энтерос » НАСТОЯЩЕЕ И МИНУВШЕЕ » when night comes


when night comes

Сообщений 1 страница 4 из 4

1

[nick]Мойра[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0015/e5/72/878/962447.jpg[/icon][status]looking for young blood[/status]

ЛОКАЦИЯ И ДАТА

Сиверика, 2550 год

УЧАСТНИКИ

Израфель Ван'Эбель | Мойра Бартум

https://forumupload.ru/uploads/0015/e5/72/959/31044.jpg

https://forumupload.ru/uploads/0015/e5/72/959/842830.jpg

https://forumupload.ru/uploads/0015/e5/72/959/759253.jpg

We were surrounded by a desert of people
who wander through life like blind people,
live in eternal cares
and eventually inevitably marry death.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Эпизод является игрой в мире Энтероса и закрыт для вступления любых других персонажей.
С использованием НПС. Без участия ГМ.

+2

2

Израфель изначально знал, что будет, когда заходил в бальный зал. Высокие колонны, обрамляющие круглое пространство начищенных полов, смеялись, смотря на него свысока. Они тоже знали. Смеялись над вечными перипетиями судьбы и свисающие многогранники кристаллов, украшающие огромную люстру под потолком. Знали обо всем и маячащие туда-сюда официанты с подносами, в черных смокингах и с белыми воротничками. Ничто внешне не выдавало их насмешек, но вампир чувствовал их каждой клеточкой своего тела.

Первый шаг всегда труднее всего сделать. Шаг, после которого твое настоящее разделяется на "до" и "после", после чего вернуться к "до" не будет никакой возможности. Хочется кинуться в омут без оглядки. Окунуться в бадью с ледяной водой с головой, задержав дыхание настолько долго, насколько это вообще возможно. Чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать. Чтобы не было вообще ничего "внешнего". Только "внутреннее": пожирающее медленно, разделывающее клетка за клеткой, кусок по куску. Давящее на цветущие внутри ненависть и страх. Зато не одиночество. Чувство наполненности хоть чем-то – пожалуйста, хоть чем-то – приятное, подхватывающее под руки именно в те моменты, когда сделать первый шаг самостоятельно ты уже не в силах.

Глубокий вдох и выдох. Располагающая к себе улыбка красивой линии губ, глаза прикрыты томным веером ресниц, под которым вскрываются раны на корке тонкого льда. Еще раз проверить идеально сидящий костюм, не совсем подходящий к атмосфере пышного празднования энного по счету дня рождения знатной особы. Феерия лицемерной глупости и лизоблюдства! Единственное разрешенное здесь вооружение и главное оружие, которое служит лучше любого клинка, идеально заучено: улыбка и почтительный поклон.

Вихрем черного ветра, с серебристыми переливами вышивки на спине, Израфель выходит на сцену так, что его сложно не заметить. Водоворот пьянящих запахов, источников которого так много, подхватывает его, вплетая в паутинный узор тончайшей работы. Одетый в свободную юкату, с убранными вверх волосами, на фоне других вампиров Ван'Эбель выглядит диковинной вещью. Экзотическим или даже антикварным украшением, на которого нельзя не обратить внимание. Подобно обсидиану в горсте алмазов.

Он хочет, чтобы его заметили.

Хочет стать целью, на которую положит взгляд его цель: притворяется идеальной дичью для азартного охотника.

Сосредоточение власти в помещении, пропитанном алкогольными парами. Мишура, за которой скрывается уродство, погруженное в один смертный грех – жадность. Грех, которому никто находящийся здесь не сможет и не захочет противостоять. А еще голод: красивые тела, ценные вещи и драгоценная, дурманящая разум похоть. Желание обладать большим, нежели имеешь на самом деле. Возбуждение от того, что кто-то немощный извивается в твоих руках, сжимающих горло. Руках, что могут отнять жизнь. В губах, чей поцелуй равносилен смерти и горько-сладким порезам с алыми лентами крови на нежной, бархатной коже жертвы.

Израфель прикрывает глаза всего на несколько мгновений. Чувствует, как холодная кровь и жилах становится еще холоднее. Чувствует, что так отзывается его животное возбуждение от мысли, что совсем скоро он сможет поесть. Даже не так: вкусить запретный плод из ладоней самой Евы, что обнаженная преподнесет его вслед за Адамом.

Извращенное понятие удовольствие, болезненное стремление к власти – самый ценный подарок от существ, подаривших ему жизнь. И этот подарок вампир сохранит в себе как главное достоинство и ступень для достижения своих целей.

– Могу ошибаться, но виновница сего торжества немного задерживается, – Израфель улыбается группе немолодых вампиров, которые, явно прильщенные вниманием к своей совершенно не скромной персоне, недвусмысленно переглядываются. Пропущенный приветственный диалог и улыбка явно оказали на них многообещающее первое впечатление. – Мне бы очень хотелось познакомиться с ней лично, однако, ввиду моего статуса, я не могу пойти на такую дерзость.

Стоящий рядом вампир с редкой сединой в густых бакенбардах неторопливо делает глоток из принесенного одним из официантов бокала на длинной ножке. От него смердит дешевым парфюмом, а покрасневшие от переутомления светом глаза, не выглядят живыми. Пустой бокал исчезает из его руки, словно по волшебству, и тут же заменяется наполненным. Янтарная жидкость переливается в отблесках искусственного света.

Сегодня особенная ночь, господин Ван'Эбель, мы могли бы составить вам компанию вместо госпожи.

В ответ на это Израфель только слегка смеется и прячет взгляд в своем напитке. Еще пара ничего не значащих фраз, после чего он сможет отойти к другой компании. Нет никакого настроения вести бессмысленный разговор с существом, не способным понять столь толстый намек на просьбу и смеющий посылать в ответ столь грязный ответ. Учитывая уже оказанное, хоть и показное, добродушие.

Мерзкие животные.

Вечности не хватит, чтобы описать скуку, завладевшую гостем. Сменяющие друг друга лица, поклоны, зачастую невпопад, звон женских украшений и музыка, сменяющая ритм. Остальные вампиры танцевали, изгибали губы в подобии смеха и обменивались грязными сплетнями, накопившимися за время их неприлично долгой жизни. Они все были Израфелю просто отвратительны. После каждого рукопожатия хотелось помыться, каждые губы, которые произнесли в его сторону хотя бы слово, хотелось разбить. Вампир знает, что никто из них не достоин места на вершине. Никто, кроме него.

Госпожа Мойра Бартум прибыла, – голос церемониймейстера раздается как звон колоколов церкви, спасающих каждым своим звоном души от вечных скитаний.

Израфель улыбается.

Охота начинается сейчас.

Отредактировано Израфель (24.10.24 02:01:45)

+3

3

[nick]Мойра[/nick][status]looking for young blood[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0015/e5/72/878/962447.jpg[/icon]

[indent]Двери торжественно распахнулись, впуская пожилого вида вампиршу, но она совершенно не была похожа на дряхлую старушку. Время действительно не пощадило внешний облик благородной дамы, украсило некогда симпатичное личико паутиной глубоких морщин, прошлось ладонью по волосам цвета воронова крыла, надевая на них белую фату будущей невесты смерти. И лишь глаза оно оставило такими же алыми, как и прежде. Именно они свидетельствовали о том, что в этом призраке былого все ещё теплится жизнь. Именно в этом дряхлом теле заключен самый настоящий зверь, знающий, как выжить в этом дрянном мире. Несмотря на годы, двигалась Мойра вполне раскованно и живо на зависть всем ее врагам, которые пророчили ее скорую кончину. Цокот крохотных каблучков наполнил зал, вдруг совершенно затихший, пока главная виновница торжества шествовала к трону, возведенному здесь специально в ее честь.

[indent]Никто не мог оспорить право госпожи Бартум на него, даже самые отчаянные. Все они обязаны были склонить головы и обратить свои взгляды лишь на нее одну. Не так важно, что в них читалось: злость, обида, почтение, верность, – пока все они готовы были готовы были пасть в ноги по первому же зову. Иначе неверные просто были бы раздавлены, растоптаны в самой ужасающей манере. Немолодая госпожа не стыдилась своей жестокости, наоборот, именно беспощадность стала ее самым смертоносным оружием, позволяющим удерживать власть так долго. И Мойре это даже нравилось. Что-то внутри нее трепетало, когда очередной высокопоставленный господин начинал перед ней лебезить и унижаться. Да, именно так и должно быть, именно этого вампирша и желала даже в самых своих сокровенных мечтах.

[indent]Сейчас все внимание, обращенное на ее фигуру, казалось госпоже Бартум обыденностью, ведь так и должно быть. И даже эта обыденность крайне ее утомляла. Мойра старалась не думать, что вот-вот ее окружит толпа лицемеров и нахлебников, готовых позариться на все готовое. Они были противны ей до дрожи и ненавистны, как мухи над навозом. Каждого госпожа Бартум была готова одарить несколько снисходительным взглядом, но где-то в глубине души она находила их крайне скучными. Едва ли хоть одного из них действительно беспокоило, что немолодая госпожа изволила попробовать на обед или почему нынешние произведения искусства не доставляли ей никакого удовольствия. Им было все равно, но кое-что приходилось уяснить, чтобы получить некоторое снисхождение от нее. И госпожа Бартум прекрасно понимала природу таких отношений.

[indent]Прошли времена, когда Мойра с некоторой скромностью и стеснительностью входила в бальный зал, верила каждому слову и принимала широкие жесты, не понимая, какие последствия могут быть у этих решений. Тогда она была еще глупой девчонкой, слепо следующей за мужем, что выбрали для нее родители. В этом не было любви, которую она успела познать в романах. Суровая реальность тогда еще не успела растоптать хрупкое сердце, полное мечтаний и надежд. Мир оказался расколот на до и после, и он предстал перед ней самым жестоким и дрянным местом, которое только можно представить. Рядом с мужем, которого госпожа Бартум ненавидела всей душой, он казался самым настоящим пеклом. Казалось, в этом человеке не было ничего аристократичного, кроме его громкого имени. Само собой, воспитание в благородном доме привило ему некоторые манеры, однако дурная сущность все норовила вылезти наружу всякий раз, когда бывший господин Бартум открывал свой поганый рот. Как же была рада Мойра, когда в один день его не стало по его же вине, и ей не пришлось брать на душу такой грех.

[indent]Однако именно этот мужчина подарил сына, дал ему имя, которое так кричало о любви, – Эрос. Странная издевка с его стороны, но Мойра полюбила ребенка всем своим очерствевшим сердцем, словно бы оно в какой-то момент получило исцеление. Он отнюдь не был похож внешне на своего отца, что радовало ее не меньше. Госпожа Бартум не раз проводила ладонью по его вьющимся смоляным прядям, заглядывала в глаза и бесконечно видела себя в другом обличье. Как же Мойре хотелось подарить этому мальчонке всю ту нежность и ласку, которой ей так не хватало в детстве, но… Эрос не готов был принять этого. После смерти отца он совершенно закрылся от нее, даже обвинил в том, что она его убила! Как глупо. А женщине казалось, что умерший муж ничего не смог передать ее кровинушке, но как же она ошибалась…

[indent]Пройдя сквозь оживленный зал, расступавшийся перед ней по направлению к трону, Мойра встала перед ним, лицом к многоликой толпе, и торжественно объявила:
[indent]– Надеюсь, вы веселитесь от души, а ваши бокалы полнятся вином. Иначе зачем еще сюда пришли? – на бледных губах проступила легкая полуулыбка. В зале послышались наигранные и нет смешки как дань виновнице торжества. – Музыку! – выдержав паузу, Мойра скомандовала оркестру, совершенно притихшему с того момента, как она вошла. Бал должен был продолжаться до тех пор, пока все не опьянеют, пока не сотрут в кровь свою нежные ножки.

[indent]Стоило госпоже Бартум занять свое законное место, как ту окружила ее верная свита, состоящая из не самых молодых господ и дам. Именно благодаря им она узнавала самые свежие сплетни и новости, именно от них слышала больше всего яда в сторону окружающих, в том числе и приглашенных на бал. Каждый из них прекрасно знал, что Мойре крайне не нравилась господин и госпожа Бернар с их многочисленным и, казалось, нескончаемым выводком отпрысков. Уж больно слащавое и сахарное было все их семейство. Вот оно и удостаивалось брошенных мимоходом издевок.

[indent]– Слышала, госпожа Бернар снова родила недавно мальчика, да вот только говорят, что тот не похож на ее мужа. Рыжий-рыжий, словно макнули головой в карамель, – презрительно бросила одна дама звенящим голосом, переходя вдруг на шепот, чтобы, не дай Демиург, ее услышал кто-то еще. Сама она выглядела преприятно, словно ту одарили внешностью свыше. Округлое личико украшали выразительные синие глаза, особенно выделяющиеся на фоне золотистых волос. Однако ее внешний облик отнюдь не мог скрыть прогнившее, завистливое нутро.

[indent]– Так у нее бабка такая была. К старости побелела, так никто и не знает, что в молодости тот же цвет носила, словно простушка какая, – ответил ей господин с редкой сединой в бакенбардах. Вечер не прошел для него напрасно. Мужчина успел испить не один бокал вина, и от него веяло алкоголем особенно сильно. – А видели того разодетого петуха? Вырядился не пойми во что, еще делал ничем не прикрытые намеки на то, что хочет познакомиться с нашей госпожой, – господин Конте не стеснялся в выражениях и не собирался затыкаться. – Такому щенку нечего здесь делать.

[indent]– Вы пьяны, господин Конте. Думаю, для Вас на сегодня хватит, – жестко отрезала госпожа Мойра, давая вампиру понять, что слышать ничего более она от него не желает. Молодой же господин зацепил ее почти сразу, хоть и в его внешности не было ничего необычного. Он определенно понимал, как вызвать интерес, приковав к себе не одну пару глаз. И отчего-то госпоже Бартум хотелось все-таки узнать, почему этот мальчишка вдруг стал просить ее приближенных о встрече. Быть может, действительно есть что-то занятное, что он сможет ей поведать? – Позовите его.

[indent]Юная дама, похожая на ангела, тотчас же вспорхнула со своего места, словно потревоженная птичка, и направилась к юному господину, чтобы передать приглашение от своей хозяйки. Заставлять ждать ее она никак не смела, как и разочаровывать, ведь вполне могла лишиться своего места за малейший проступок. Госпожа Бартум уж слишком не любила всякого рода оплошности, а также тех, кто их совершал. Но стоило девушке привести молодого человека к ней, как старая леди встретила его не очень-то радушно.

[indent]– Что такому дерзкому молодому человеку от меня требуется? Если думаете, что Ваши намерения тут никому непонятны, то, вероятно, Вы либо глупец, либо безумец, а может и все сразу. Внимание удалось привлечь, с чем и поздравляю. А теперь я жду, господин Ван'Эбель, и не советую испытывать мое терпение, а уже тем более разочаровывать. Я даю Вам шанс, – испытывающий взгляд прошелся по фигуре мужчины, что к ней приблизился. В алых глазах ни капли доверия, лишь снисходительность и превосходство. Он должен знать свое место.

+1

4

Комедия в трех актах: виновница входит в бальный зал и оркестр замолкает, вокруг старушки собирается все сливки древности вампирского общества, немолодая госпожа требует к себе молодого гостя.

Израфель всегда считал, что у него напрочь отсутствует чувство юмора или же оно настолько вывернуто в сравнении с приличным обществом, что демонстрировать его стоит только изредка. Поэтому, развернувшаяся перед ним сцена заставила уголки бледных губ приподняться в подобии улыбки. И, чтобы не быть за этим пойманным, спрятать эмоцию за глотком сладкой жидкости.

Погорелый театр, в котором одежда выходящих на сцену жизни поджигается с первых шагов, причиняя адскую боль. Обреченная агония великолепия и страдострастия наполненности сюжетными дырами вступают в альянс и рождают нечто новое. Уродство, именуемое личными предпочтениями и желанием выбрать для себя что-то, что-то, что будет принадлежать лишь тебе в огромном (бес)смертном мире. Чистый раскаленный до бела животный эгоизм. Бравада добродетели и лизоблюдству. Ура, господа! Ура! Восстанем же за расовую дискриминацию и убьем индивидуализм на корню!

А что же на деле?

На деле дрожим от страха перед тем, что должно. Имеем все возможности этого долга избежать, выбрать какой-то другой путь, который точно будет лучше. Но все еще стоим на месте перед долгом, скованные по рукам и ногам, без шанса сделать вдох свободно, без ощущения стальных цепей вокруг шеи. Страх руководит, он управляет всеми доступными силами, смеется мерзко, обнажая клыкастый рот, и широко распахивает глаза-бездны, в которых сочувствия ни капли. Только пустые глазницы и беззвучный смех, проходящий ощущениям по ребрам.

У Израфеля есть цель, цель, к которой подталкивало его общество: окружение, родители и глупцы, рассеянные и тут, и там. Он должен показать, как нужно делать, должен вырубить сорняки с корнями с такой силой, чтобы те даже не думали больше ронять в землю свои скверные кровавые семена. Он должен стать началом и концом этого мира. Должен стать перерождением и открыть путь в мир новый.

О, дивный новый мир!..

Госпожа Бартум шагает с высоко поднятой головой. Она – воплощение силы и могущества. Той силы, что даже не подозревает, что является лишь первой ступенькой для блага гораздо более масштабного, чем она сама. Несмотря на свою старость, а именно обращая на нее непосредственное внимание, она все еще остается одинокой женщиной. Вампир в таких вещах редко ошибается. Нужно было только провести почти столетие в высшем обществе в роли загадочного компаньона-наблюдателя различных дам или господ. Израфель зачастую не замечал, да и большего значения это не имело.

Он просто хотел понять, пусть даже и не настоящую, любовь, когда он сам об этом чувстве не знал ничего. Но для высшей своей цели, должен был изображать.

В понимании обычного существа, он не питал любви к своей семье: зачастую отсутствующий по делам отец, высокомерный брат, желающий сильнее необходимого унизить слабого, а у его матери были нехарактерно теплые руки для его расы. Странное чувство они вызывали где-то в глубине небьющегося сердца, но определенно точно не любовь. Его растили с пониманием высшей цели. Цели, которую возложили на семью Ван'Эбель давным-давно.

Итак: приходящие и уходящие в его жизни существа не приносили чувство, которое Израфель искал. Но приносили понимание того, что надо делать. Это оказалось даже полезнее, поскольку кроме знания, вампир получил одну из своих особенностей – красивые вещи, к которым относились и существа. Ему нравилось смотреть на них, нравилось трогать, а после прятать и не отдавать никому. Обостренное чувство собственности, если можно так сказать.

Мойра Бартум не была красивой. Каждый взгляд на нее причинял молодому вампиру неприятное ощущение сосущее под ложечкой. Ему было некомфортно от взглядов, которые на него кидали ей подобные. Отражалась ли хоть как-то это на бледном лице? Нет, Израфель не имел никакого права на личное, но на маске, что была красными нитками пришита к его лицу, только он мог рисовать необходимые эмоции. Вот такой парадокс.

Но Израфель идет к немолодой вампирше с легкой улыбкой, улыбкой, которая нравится всем без исключения: немного симпатии, отсутствие опасности и щепотка ухмылки, словно Ван'Эбель знает какую-то страшную тайну, которой никогда не поделится. Черное кимоно шуршит при каждом шаге, а темные волосы отливают золотом в свете свечей. Перед ним семенит девушка, приятной внешности, и он бы мог забрать ее к себе, но не видит в ней чего-то большего. Например, пользы. Или красоту столь притягательной, чтобы ее просто захотелось.

Кажется, госпожа Бартум немного поспешила со своими выводами. Позвольте мне представиться как положено, после чего я подробно объясню свое поведение, – Израфель прижимает в довольно небрежном жесте одну руку к животу, другую заводит за спину, после чего кланяется. Не низко, не едва заметно – ровно настолько, чего требует этикет от равных. – Израфель Ван'Эбель, к Вашим услугам. Я прибыл из дальних краев, возможно, Вы могли даже слышать о клане моей семьи. Для нас основное проявление уважения – это представиться хозяйке или хозяину мероприятия лично.

Вампир слышит, как отпускает смешок один из приближенных Мойры. Он улыбается с таким выражением, словно перед ним несмышленый ребенок, засунувший в рот дуло пистолета.

Однако, после пребывания в Вашем высшем обществе, мне доходчиво объяснили, что приветствовать можно только после личного приглашения и дозволения. Я не смог нарушить собственные нормы приличий, за что могу попросить прощения. И попросить Вас о чести подарить мне Ваш первый танец сегодня. Вы точно не будете разочарованы.

Израфель говорит прямо, растягивает уголки губ чуть сильнее, галантно вытягивая руку перед собой. Пусть его приводит в крайнюю степени отвращения внешность старой вампирши, но в ее глазах есть что-то такое, что вызывает азартный интерес, не вызванный никакими низменными потребностями. Это чувство появляется только при встречи с соперником столь же сильным, сколь сильным ты считаешь себя.

Глаза вампира сильнее загораются голубым. Под этим цветом лед окончательно трескается.

Отредактировано Израфель (29.10.24 21:36:09)

+1


Вы здесь » Энтерос » НАСТОЯЩЕЕ И МИНУВШЕЕ » when night comes


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно